В январе 2010 года на аэродроме в Рыбинске состоялось знакомство военных заказчиков с отечественным беспилотным летательным аппаратом «Аист», разработанным государственным концерном «Вега» по итогам войны в Южной Осетии. Машина весом 600 кг резво стартовала, при наборе скорости несколько раз вильнула, но все же оторвалась от земли. Уже в воздухе беспилотник завалился на бок, рухнул на землю и взорвался. Весной руководство Минобороны было вынуждено признать, что 5 млрд рублей, выделенных на разработку российских беспилотников, были потрачены впустую.

Неудача военных выглядела особенно показательно на фоне успешных полетов других российских беспилотников, разработанных частными компаниями, у которых министерство продукцию не покупает.

В августе 2012 года на заседании Совета безопасности президент Владимир Путин заявил, что хочет ослабить военную монополию госсектора, упростив процедуру создания новых предприятий и оборонных производств с участием частного бизнеса. Главным двигателем этого процесса стал новый куратор ВПК, вице-премьер Дмитрий Рогозин. «Я со многими нашими крупными олигархами, как их называют, беседую и их плечом так подталкиваю, ребята, ну давайте за мной вперед», — рассказывает он в интервью Forbes. По его мнению, бизнес мог бы взять на себя до трети гособоронзаказа, но пока боится рисковать. Почему для бизнеса загорелся зеленый свет?

Частный интерес. Военка всегда была крупной статьей расходов российского бюджета. В последние годы по политическим причинам государство начало масштабную программу перевооружения, намереваясь потратить на эти цели до 20 трлн рублей в ближайшие 10 лет. К 2015 году военный бюджет составит больше 3 трлн рублей (3,7% ВВП). Для частных компаний более 10 лет вход в эту отрасль был фактически закрыт. Сейчас госсектор, по оценкам экспертов, осваивает около 90% «военных» денег. Но в последний год правительство начало активно зазывать частников в оборонный сектор.

Причин неожиданного разворота к частному бизнесу несколько. Российская техника не блестяще проявила себя во время единственного реального испытания — пятидневной войны с Грузией. Вторая причина — это уже почти системный срыв гособоронзаказа (в 2009 году он не был выполнен и наполовину, в 2010-м — на 30%).

Расходы на армию превратились в главную тему политико-экономической повестки дня. Яростные споры идут на всех уровнях. В сентябре 2011-го за критику огромных военных расходов был отправлен в отставку вице-премьер Алексей Кудрин, затем из Объединенной судостроительной корпорации со скандалом уволился ее руководитель Роман Троценко (№104 в списке Forbes, состояние $950 млн), в октябре коллектив «Ижмаша» во главе со знаменитым конструктором Михаилом Калашниковым объявил, что предприятие вместе со своими брендами находится на грани исчезновения…

Кризис в отрасли и вынудил чиновников взглянуть на частный сектор. «Катализатором изменений было увольнение Кудрина, — рассказывает источник, близкий к правительству, — к Путину выстроилась огромная очередь: военные и Минфин жаловались, что денег нет, предприятия оборонпрома — что им выкручивают руки». И одновременно в приемной появились бизнесмены со словами, что готовы инвестировать, но нет ни схем, ни возможностей. Вопрос был отдан на проработку Рогозину, который написал начальникам докладную записку: в целом участию частного сектора ничто не мешает. Тогда же при правительственной Военно-промышленной комиссии был сформирован совет по частно-государственному партнерству, который возглавил министр по связям с открытым правительством Михаил Абызов. Комментировать эту тему он отказался.

Бизнесу интересна любая сфера, куда идут большие заказы и много денег, объясняет владелец холдинговой компании «Композит», член совета по ГЧП Леонид Меламед. Кроме него в совет включили 76 человек, среди которых бизнесмены и представители еще 20 компаний — Олег Дерипаска («Базэл»), Владимир Евтушенков (АФК «Система»), Андрей Козицын (УГМК), Дмитрий Разумов («Онэксим») Дмитрий Пумпянский (ТМК), Константин Николаев («Н-Транс»), Сергей Генералов (Fesco). Остальные — чиновники, депутаты, эксперты.

Как известно, американская армия почти полностью обеспечивается за счет производства и поставок частных компаний. В Европе из 84 контрактов по схеме ГЧП 12 выполнялись для оборонной отрасли (общая сумма контрактов в 2011 году составила €2,4 млрд). Чиновники, входящие в правительственную комиссию по ВПК, оценивают потенциал государственного партнерства в этой отрасли в 5 баллов из 10 (больше всего у транспортной инфраструктуры — 8,6).

Forbes рассмотрел судьбу четырех частных проектов в оборонной отрасли с разной историей. «Курганмашзавод» был приватизирован в 1990-е и работает на военных заказах со сталинских времен, ГК «Промтехнологии» делают винтовки «Орсис», которые нравятся Дмитрию Рогозину, пистолеты «Стриж» заслужили запись в твиттере Медведева, а создатели беспилотников «Эникс» много лет безуспешно пытаются доказать, что в России у частников тоже есть военные высокие технологии. Но у всех этих компаний есть одно общее: Минобороны их продукцию не покупает.

«Вызывает уважение только башня». «Курганмашзавод» начали строить еще в 1939 году — тогда он задумывался как завод тяжелых кранов. Войну простоял, а с 1954 года стал производить первую продукцию — гусеничные тягачи и боевые машины пехоты (БМП). Теперь предприятие выпускает БМП-3, совместно с партнерами разрабатывает многоцелевой ракетный комплекс «Хризантема», самоходную артиллерийскую систему «Вена», дорожно-землеройную машину «Восторг» (названия присваиваются Министерством обороны).

Альберт Баков, совладелец предприятия, которое входит в концерн «Тракторные заводы», вспоминает, что вместе с партнером Михаилом Болотиным купил у «Сибура» «Курганмашзавод» на аукционе в начале 2000 годов. Ранее военного подразделения у бизнесменов не было, они занимались дорожно-строительной техникой. Вскоре они приобрели еще пару военных предприятий — Липецкий завод гусеничных тягачей и Волгоградский тракторный завод, который производит боевую машину десанта (БМД) и легкий танк «Спрут». «Это был период органического роста, — говорит Баков, — тогда покупалось все подряд, а что нахватали, смотрели потом».

«Курганмашзавод» достался новым собственникам в приличном состоянии. Заводу повезло — в середине 1990-х он получил крупные заказы из Арабских Эмиратов, Южной Кореи и Кипра, на них и продержался.

Баков говорит, что, работая с военными, планировать что-либо достаточно сложно. Минобороны никогда не проявляло интереса к липецким тягачам (вес 52 т): три года предприятие стояло, а полигон для испытаний застроили жильем. «И вдруг обращаются и говорят: а где наш чудесный тягач, выдайте нам 33 штуки», — вспоминает Баков.

Зато оборона всегда в государственном приоритете и устойчива к конъюнктуре мировых рынков. В кризис концерн «Тракторные заводы», где более половины составляет сельхозмашиностроение, оказался на грани банкротства. Но военный дивизион был устойчив (выручка у «Курганмашзавода» стабильна — около 7 млрд рублей, при этом убыточным был только 2011 год). Интерес к его покупке проявляли и государственный «Уралвагонзавод», и «Ростехнологии». Концерн просил правительство о госгарантиях, но получил кредит в ВЭБе на 15 млрд рублей. В итоге 100% акций компании перешло банку, и компания перестала быть частной. Денег, чтобы вернуть долги, пока у собственников нет.

Удивительная особенность предприятия состоит в том, что сейчас потребители его продукции — это Рособоронэкспорт и Минфин, который до сих пор закупает военную технику для поставок в рамках соглашения по урегулированию советских долгов. А Минобороны с 2009 года не купило у монополиста ни одной машины. Бывший замминистра обороны Владимир Поповкин сказал про БМП, «что в этом гробу никто ехать не хочет». Уже три года «Курганмашзавод» судится с министерством (слушания проходят в закрытом режиме), поскольку Минобороны, недовольное качеством, остановило приемку машины.

Баков указывает, что подобные проблемы возникли не только у «Тракторных заводов». К примеру, бронетранспортеры БТР-90, разработанные за бюджетные деньги Арзамасским машиностроительным заводом (входит в «Русские машины» Олега Дерипаски), тоже в последний момент не включили в госпрограмму вооружений из-за низкого качества. Модернизированный танк Т-90С, сконструированный «Уралвагонзаводом», понравился Путину, но был отвергнут Минобороны, поскольку «качественно выполнена и вызывает серьезное уважение только башня». Военные чиновники открытым текстом говорят, что иностранная техника лучше и дешевле — вместо отечественного танка Т-72 можно купить три немецких «Леопарда 2». Так же произошло и с гордостью военного подразделения Олега Дерипаски — бронемашиной «Тигр». Итальянские автомобили Iveco LMV M65, купленные Минобороны для сравнения, оказались заметно лучше по своим характеристикам, они полностью заменят российские «Тигры» в 2014 году (собираться бронемашина, получившая название «Рысь», будет на ремонтном заводе Минобороны в Воронеже).

«Министерство обороны идеализирует западные разработки, не понимая, что нельзя воспринимать их всерьез, — критикует такой подход вице-премьер Дмитрий Рогозин. — Проработав четыре года на Западе, я знаю хорошо: самое интересное и совершенное нам никто не продаст. А Минобороны, покупая уже готовые образцы (та же «Ивеко»), но при этом держа без финансирования собственную оборонную промышленность, ее уничтожит окончательно». Минобороны от комментариев отказалось.

«К иностранным закупкам нельзя относиться однозначно негативно, — возражает генеральный директор и совладелец омского Радиозавода имени В. Попова Иван Поляков, — эта мера оживила законсервированную ситуацию в оборонно-промышленном комплексе».

Баков говорит, что заниматься тяжелой техникой он никому бы не советовал — начать с нуля практически невозможно, да и бессмысленно: будущее за новыми выстрелами и электроникой. «В Грузии — у них танк Т-72 и у нас, но они установили американские радиостанции и систему управления огнем. В итоге у них выстрел быстрее и они могут стрелять ночью. Вот во что надо инвестировать».

Источник: Forbes.ru